Двадцать четвёртая лекция курса «Истории советских спецслужб» начинается там, где закончилась предыдущая: 26 июня 1953 г., в Кремле, на заседании Президиума ЦК партии, Л.П. Берия был арестован. Операция задержания проведена группой военных под руководством маршала Г.К. Жукова.

Арестованный был помещён в подземный бункер штаба Московского военного округа (здание Кригскомиссариата на Космодамианской набережной, объект культурного наследия федерального значения; бункер, в котором содержался Берия, располагался во внутреннем дворе). Личность Л.П. Берии вызывала у членов Президиума ЦК столь сильные опасения, что поручать следствие органам внутренних дел, которые только что были в подчинении у Берии, просто побоялись. Также и нахождение особо опасного государственного преступника в обычной тюрьме казалось ненадёжным; здесь, в бункере, за него отвечали военные.

Сообщение в газете «Правда» появилось уже тогда, когда Пленум ЦК закончил свою работу (10 июля 1953 г.). Народу представили готовое обвинительное заключение. Словарный запас у авторов подобных текстов был к этому времени отработан и ограничен скупыми и чёткими формулировками: враг Коммунистической партии и советского народа; антипартийная и антигосударственная деятельность; подрыв советского государства, интересы иностранного капитала; ну, разумеется, шпионаж. Появилось, правда, и неожиданное: агент мусаватистской разведки (понять, что за этим загадочным словом кроется, было доступно немногим газетным читателям).

Что нового было в этом процессе в сравнении с предыдущими? Николай Ежов, Виктор Абакумов (именно арест; судили его позже, в 1954 г., и об этом было объявлено) –предшественники Берии на посту руководителя госбезопасности, исчезали тихо и незаметно: ни ажитации, ни гневных разоблачений; ушёл в прошлое последний открытый процесс – над кровавым псом Ягодой. И вот снова – разоблачения; и уже не только Берии, но и при нём целой “банды”… Но отмечается новое, примета, так сказать, времени: чтение в рабочих коллективах, на предприятиях обвинительного заключения по делу Берии; причём именно того варианта, отмечает Н.В. Петров, который до сих пор не рассекречен.

Словом «шпион» в 1953 г. уже мало кого в народе можно было удивить, хотя следовало бы, казалось, и удивиться в очередной раз. Руководитель советского Атомного проекта и вдруг, выясняется, работает на всякие–разные иностранные разведки. Да как же тогда мы вообще чего-то достигли – в народном хозяйстве, в промышленности, в науке; в том числе, в засекреченных её областях?… Не это, однако, привлекло массовое внимание к делу Берии: был отличный отвлекающий манёвр, разыгрывалась иная карта – любовные похождения этого матёрого врага: и народа, и государства, и партии; его сексуальные пристрастия… Пожалуй, ничто так не будоражило публику после раскрытия целой фабрики тайных убийств, созданной наркомом Ягодой: там и отравленная еда, и битое стекло, подсыпаемое в масло, и железные опилки, и гвозди в хлебе; здесь – вопиющие порочность, распущенность; безнравственность, граничащая с преступлением и переходящая эту грань… И народ, не особо вникая в другое (кто такие Влодзимирский, Мешик и далее по списку) сосредоточился на амурных похождениях, на сексуальных аппетитах матёрого врага; Н.В. Петров называет это особенностью массового сознания. Далее – газетная кампания, кричащие заголовки, митинги на заводах и фабриках: выступает кто-то из руководства или парткомовский местный босс … Коллектив – податливый организм, легко организуемый и провоцируемый на «долой», «требуем», «руки прочь» и тому подобное (в романе-антиутопии Дж. Оруэлла – пятиминутка ненависти).

Дело Лаврентия Берии и остальных (В.Н. Меркулов, Б.З. Кобулов, В.Г. Деканозов, С.А. Гоглидзе, П.Я. Мешик, Л.Е. Влодзимирский) ввиду его исключительной важности рассматривалось Специальным Судебным Присутствием Верховного Суда СССР – в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 г., издан в непосредственной связи с убийством С.М. Кирова; примеры: «Дело Тухачевского», «Дело Кулика»). Согласно этому закону, не предусматривались ни кассационное обжалование, ни возможность подачи просьбы о помиловании, ни, наконец, наличие адвоката. Приговор – ВМН – исполнялся немедленно. Сообщение о приведении приговора над “Берией и его бандой” в исполнение появилось на следующий день, 24 декабря 1953 г. «Мне кажется, позже закон от 1 декабря уже не использовался; то есть инструмент, который использовал Сталин против своих врагов, наследниками Сталина был использован в связи с «Делом Берии» в последний раз; но надо, конечно, проверить» (Н.В. Петров).

Заканчивая разговор о судьбе Л.П. Берии – посмертной уже судьбе – Н.В. Петров говорит: «Берия не может быть реабилитирован, потому что за ним действительно тянется цепь насильственных преступлений; прежде всего, руководство массовыми депортациями народов в годы Второй мировой войны. Целиком, тотально выселенные народы – это дело рук Берии, за все эти выселения отвечал именно он». Так, под руководством Берии (и при его непосредственном участии) проводились: депортации карачаевцев (2 ноября 1943 г.); чеченцев и ингушей (23 февраля – 9 марта 1944 г.); балкарцев (8 – 9 марта 1944 г.). Именно за эти операции Л.П. Берия был награждён Указом Президиума ВС СССР от 8 марта 1944 г. Орденом Суворова 1 степени (формулировка: «За образцовое выполнение специальных заданий правительства»). На суде эти преступления не фигурировали.

После разоблачения Берии началась масштабная кадровая чистка: не менее сотни сотрудников госбезопасности попали на скамью подсудимых, причём большая часть из них была расстреляна; однако, отмечает Н.В. Петров, «суды над бериевским окружением, над абакумовским окружением (да и над самим Абакумовым) происходили всё-таки при каком-то подобии открытых процессов, хотя публика была специальным образом сепарирована, отобрана и правильно рассажена». По отношению же к чекистам более низкого уровня (и проступка, и ранга) «чаще речь шла об увольнении на пенсию по дискредитирующим признакам, понижении в пенсионном обеспечении; или, наконец, просто гнали из органов». Таким образом, уже можно говорить о некотором смягчении репрессивного климата.

Развивая эту тему, выводя её за пределы внутричекистских разборок, Н.В. Петров акцентирует внимание на том, что не на пустом месте вдруг возник ХХ съезд партии и секретный доклад Н.С. Хрущёва «О культе личности и его последствиях»: климат в стране меняется уже в 1954–1955 гг.; «как-то иначе стала обустраиваться жизнь, и иным потянуло воздухом, и другие стали сниматься фильмы, такие, что раньше и представить себе было невозможно»

Первым делом реабилитировали фигурантов «Ленинградского дела» (30 апреля 1954 г.). Далее, в мае 1954 г., создаются центральные и местные комиссии по пересмотру дел, рассмотренных в своё время Особым совещанием – и эти комиссии приступили к работе. «Важнейшие реабилитационные акты, – говорит Н.В. Петров, – состоялись действительно в 5455-м годах, реабилитировали многих видных деятелей литературы, искусства, таких, например, как Исаак Бабель (в декабре 1954 г.) и Всеволод Мейерхольд (в ноябре 1955 г.)».

(Правда, вдове Бабеля при этом выдали лживую справку о том, что писатель умер в 1941 г. от паралича сердца, а реабилитации Мейерхольда чинились всяческие препятствия, в результате дело тянулось чуть ли не год).

И, хотя цифровые показатели этих реабилитаций, по словам Н.В. Петрова, были ничтожны, случилось главное – пришлось объясняться с народом: как случилось то, что случилось.

В заключительной части лекции снова немного о Г.М. Майрановском. Зловещий силуэт руководителя «Лаборатории-Х», полковника медслужбы (НКВД–НКГБ–МГБ), профессора по ядам Г.М. Майрановского – откровенно невыразительное, тусклое лицо, будто стёртое; пустые глаза убийцы (таков он на фото) – уже не в первый раз занимает внимание аудитории.

«Я пересмотрел протоколы допросов Майрановского, – говорит Петров, – и я вам так скажу: вы совершенно напрасно рассчитываете на то, что в архивно-следственном деле можно найти какие-то рецепты изобретённых им препаратов».

Однако род занятий Майрановского вполне выявлен: показаниями собственными и других арестованных, в т. ч. П.А. Судоплатова. Известно (документально подтверждено), что Майрановский лично принимал участие в убийстве по крайней мере четырёх человек (об этом было сказано ранее). Но есть ещё один случай, в котором Н.В. Петров абсолютно уверен.

Рауль Валленберг, шведский дипломат, спасший жизни десятков тысяч венгерских евреев в период Холокоста, после занятия Будапешта Советской армией был выкраден СМЕРШем и переправлен в Москву, на Лубянку. Там, в возрасте 35 лет, и оборвалась жизнь этого безусловно великого человека. Его долго и безуспешно искали. Швеция официально обращалась к советским властям – и получала невразумительные ответы… В итоге, в 2001 г. – официальная справка-заключение: «Умер 17 июля 1947 г.; не исключена возможность насильственной смерти». Н.В.Петров убеждён: Рауля Валленберга убили, причём при непосредственном участии Майрановского – именно он сделал смертельную инъекцию. Об этом писали и П. Судоплатов, и И. Серов (в «Записках из чемодана»)… Но и то, и другое лишь косвенные свидетельства. Н.В. Петров не раз уже говорил, что показания на следствии (равно как и более поздний мемуарный текст) – это источник ценный, но вовсе не каждый факт можно принять в нём на веру: показания даются под давлением или попросту выбиваются; мемуариста зачастую подводит память; ну, или он, грубо говоря, привирает.

Остаётся надеяться, что документ, подтверждающий убийство Рауля Валленберга, в своё время найдётся.

«Социализм – это учёт, это бумаги» (Н.В. Петров).

Материалы к лекции