Двадцать седьмая лекция курса «Истории советских спецслужб» это продолжение и развитие темы КГБ времён Н.С. Хрущёва.

Известно, что Хрущёв в феврале 1959 г., на выборах в Верховный Совет СССР, учитывая «исключительно благоприятную внутриполитическую обстановку в стране», заявляет: «Мы и внутренние силы наши органы государственной безопасности значительно сократили, да и ещё намереваемся сократить». Известна также и формула: «Руководство Коммунистической партии уверено в своём народе». (Надо отметить: месяцем раньше, в январе 1959 г., на ХХI съезде КПСС Н.С. Хрущёв говорил о необходимости укрепления органов государственной безопасности, не допуская мысли об их сокращении, что, по его выражению, «было бы глупо и преступно»).

А.Н. Шелепин, который останется Председателем КГБ до 13 ноября 1961 г., «отлично и вовремя», – по выражению Н.В. Петрова,откликался на все те предложения, которые идут от Хрущёва: «Вы, Никита Сергеевич, совершенно правильно говорили в своём выступлении перед избирателями Калининского избирательного округа о необходимости дальнейшего сокращения органов госбезопасности»… И появляется (15 июля 1959 г.) Приказ КГБ № 00225 «О задачах органов государственной безопасности в связи с решениями XXI съезда КПСС и положением о Комитете госбезопасности при Совете Министров СССР»… Отсюда родом – роль КГБ в советской системе: быть передовым отрядом партии, а задачи КГБ (там же) – это борьба со всеми формами инакомыслия и так называемыми антисоветскими элементами.

Далее, вслед за высказываниями, а по сути рекомендациями и указаниями Н.С. Хрущёва (не очень, правда, отличавшимися последовательностью) издаётся серия приказов председателя КГБ А.Н. Шелепина, согласно которым слиты все спецотделы, ранее занимавшиеся проблемами оперативной техники, а также оперативными; в итоге сформировано (2 июля 1959 г.) Оперативно-техническое управление: возникло на базе слияния 2-го (применение опертехники), 3-го (изготовление средств тайнописи, документов для оперативных целей, экспертиза документов и почерков.), 4-го (радиоконтрразведка), 5-го (изготовление опертехники) и 6-го (перлюстрация телеграфной и почтовой корреспонденции) спецотделов КГБ. Постановление Совета Министров от 2 февраля 1960 г. подтвердило эти изменения, заметно упростившие структуру Комитета.

«Так что, в каком-то смысле, комментирует ситуацию Н.В. Петров, структура КГБ приобрела не то чтобы упрощённый, но, скорее, логически законченный вид. И в какой-то момент этот её законченный вид, как вы понимаете, стал той скорлупой, которая мешала развиваться аппарату внутри, и, естественно, не отвечала уже на те или иные запросы, которые возникали в ходе самого хрущёвского правления».

Важнейшим поводом задуматься об очередном пересмотре структуры КГБ стали события в Новочеркасске (а до этого – в Александрове, Муроме, ряде других городов).

Дни 1–3 июня 1962 г. в г. Новочеркасске (т. н. Новочеркасский расстрел) – одна из наиболее драматичных и кровавых страниц истории хрущёвского времени. Рабочие электровозостроительного завода им. С.М. Будённого (НЭВЗ) выразили публичное недовольство, говоря официальным языком, политикой партии и правительства; а простым языком говоря, при повышении цен на продукты и одновременном понижении зарплаты устроили забастовку и, с портретом Ленина и лозунгами «Мясо, масло, повышение зарплаты» мирно двинулись в сторону горкома…Стреляли откуда-то, по словам очевидцев, сверху, то ли с крыш, то ли с чердаков; в числе погибших были и дети… Далее – волна арестов, скорое следствие, обвинение в бандитизме и семь смертных приговоров. День расстрела мирных демонстрантов получил в народе звание «кровавой субботы». А постулат Н.С. Хрущёва: «Руководство Коммунистической партии уверено в своём народе» короткого испытания временем (3,5 года) очевидно и откровенно не выдержал. Хрущёв-то предполагал, что КГБ – это орган, который занимается прежде всего контрразведывательной работой, то есть борется с агентами иностранных разведок… Теперь у руководства страны главным на повестке дня было: всячески препятствовать распространению информации о новочеркасских событиях в пределах страны; не допустить, чтобы о Новочеркасске узнали на Западе.

«Мы с вами, по-моему, говорили об идеологическом пленуме (18–21 июня 1963 г.), – напоминает Н.В. Петров.

«Главная задача идейно-воспитательной работы партии в современных условиях, – говорится в его постановлении, – идеологически обеспечить претворение в жизнь Программы КПСС, создание материально-технической базы коммунизма, формирование коммунистических общественных отношений, воспитание нового человека; повышать политическую бдительность, вести развёрнутое наступление против империалистической идеологии, против пережитков прошлого в сознании людей… Обобщив опыт идеологической работы и вскрыв её недостатки, Пленум ЦК КПСС чётко определил задачи, которые должны решить в этой области партия, государственные органы, профсоюзы, комсомол и другие общественные организации». При этом было подчёркнуто, что «одной из основных задач является формирование коммунистического мировоззрения трудящихся, преодоление пережитков прошлого в сознании и поведении людей. Основой воспитания масс в духе коммунизма служат бессмертные творения К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, Программа КПСС, документы нашей партии…»

Вот-вот, те самые уже говорятся слова, которые потом вязли на зубах в течение двух по крайней мере десятилетий.

«После событий в Новочеркасске, – продолжает Н.В. Петров, – был издан специальный Приказ “Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов” (№ 00175 от 28 июля 1962 г., подписан уже председателем КГБ В. Семичастным)». Далее у Петрова: «Очевидно, что маховик упрощения и благодушия, который, условно говоря, существовал в хрущёвском руководстве на рубеже 1950-х – 1960-х гг., стал раскручиваться в обратную сторону»

Но, когда партийное руководство занервничало, оно, руководство, стало действовать в направлении закручивания идеологических гаек, и дальше всё просто: собирают пленум, выходят постановления… А по линии КГБ? «Тут, – говорит Петров, – должны возникнуть новые какие-то структурные единицы. А их там всего несколько отделов во 2-ом главке, которые занимались профильно церковью, или молодёжью, или иностранными туристами; или работали на так называемом канале научно-технического и культурного обмена, присматривали за всеми приезжающими иностранцами»…

В лекции подробно, чётко и фактурно представлены последующие изменения в структуре Комитета госбезопасности: КГБ, передовой отряд партии, должен был партии соответствовать; может быть, даже быть на шаг впереди. А перед партией в хрущёвские времена жизнь чуть не ежедневно ставила новые задачи, и задачи эти требовали постоянного, неослабевающего внимания и очень оперативного реагирования.

При этом Н.С. Хрущёв, надо отдать ему должное, был человеком неожиданных, зачастую непредсказуемых реакций и, соответственно, решений. Ему, например, очень полюбился «Один день Ивана Денисовича». Он, в чём-то простой души человек, увидел, услышал, прозрел в герое рассказа А.И. Солженицына родственную себе, тоже простую русскую душу. Он даже и подходящие слова в похвалу герою нашёл, выкопал из закромов партийного, разумеется, лексикона, что-то такое типа «настоящее партийное произведение, посвящено и воспевает человека труда, показывает, что именно труд позволяет сохранить человеческие качества и достоинства в лагере».

И никакой глухо протестующий высший ареопаг ничего тут поделать не мог – против решения главного среди них; а решение это было: «печатать!»…12 октября 1962 г. Президиум ЦК КПСС принял решение о публикации рассказа.

А вот на выставке художников-авангардистов в Манеже (1 декабря 1962 г.), куда он пришёл (в сопровождении М.А. Суслова, А.Н. Шелепина и С.П. Павлова), обошёл выставку трижды и, ровным счётом ничегошеньки не поняв, но уже закипая, интересовался у художников их социальным происхождением, да к тому же ещё и Суслов на что-то такое в картинах, на какие-то детали, специально старался обратить внимание главы государства (говорят, его всё-таки можно было каким-то образом настроить, а то и науськать)… И он, бесхитростный, вскипел и вышел из берегов: было много крика, гневных восклицательных знаков, слов, не вполне цензурных. Особенно досталось Юло Соостеру, Владимиру Янкилевскому, Борису Жутовскому. «Запретить! Всё запретить! Прекратить это безобразие! Я приказываю! И проследить за всем! И на радио, и на телевидении, и в печати всех поклонников этого выкорчевать!»… Так началась кампания против формализма и абстракционизма в СССР.

Позже, 7 марта 1963 г., Н.С. Хрущёв встретится с творческой интеллигенцией ещё раз в Свердловском зале Кремля. Там тоже было много всякого-разного, далеко выходящего, как говорится, за пределы дискуссии. Вот, например, многим запомнилась фраза: «Думают, что Сталин умер и, значит, всё можно»…

Кстати, общая атмосфера времени, здесь, похоже, довольно чётко передается: не всё, конечно, но многое стало можно. Чего только не происходило в стране в период властвования Н.С. Хрущёва: VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов (Москва, 28 июля–11 августа 1957 г.) – джинсы и юбки-клёш, кеды и рок-н-ролл, любовь и дружба, наконец, фестивальные дети… Далее, Третий Московский Международный кинофестиваль (7–21 июля 1963 г.) – Федерико Феллини и Джульетта Мазина, и фильм «Восемь с половиной», который, несмотря на происки функционеров от киноискусства, был удостоен высшей награды; есть свидетельства, что Н.С. Хрущёв уснул на просмотре, но ведь были счастливцы, кому удалось увидеть шедевр мирового кинематографа.

Далее, Александр Твардовский и его «Новый мир», и поколение шестидесятников…У Комитета госбезопасности настали очередные непростые времена: нелёгкая это была задача – присматривать за паствой, в которой пышным цветом распустились ростки вольнодумия; главным направлением деятельности стала профилактика. Известные слова «Сегодня ты танцуешь джаз, а завтра родину продашь» (равно как и многочисленные этих слов вариации), разумеется, пародийны – но ведь есть тут и доля правды, как в каждой шутке… Во всяком случае, повод для серьёзного разговора.

Наконец, т. н. хрущёвская антирелигиозная кампания (1958–1964 гг.). Н.С. Хрущёв, это общеизвестно, был буквально зациклен на этой теме, и как говорит Н.В. Петров, «бахвалился, что последнего попа покажут по телевизору» – вроде как ещё до наступления эпохи коммунизма; а коммунизм, наше светлое будущее, согласно решению XXII съезда, должен был окончательно наступить в 1980 г. Вопросами духовенства в КГБ занимался соответствующий отдел (номера менялись) 4-го Управления – естественно, у этого отдела в тот период было много работы: и агентурная сеть, и вербовка, и внедрение, не говоря уже о профилактике.

А тем временем в стране случился зерновой кризис (1963 г.) – переводя на язык простого советского гражданина, стало плохо с хлебом и с мясом, (кстати, и с молоком). Хлеб стали закупать у капиталистов, а выражающих недовольство его перебоями – отлавливать и профилактировать, и даже показывать с покаянными текстами по телевизору… Эпоха Хрущёва стремительно двигалась к завершению.

В последние оставшиеся минуты – анекдот от Н.В. Петрова про Сталина.

Сталин разыскивал Фадеева, и его не могли долго найти. Когда наконец отыскали и через несколько дней он предстал перед Сталиным, Сталин его спросил: «Вы где были, почему вас нигде не могли найти?». Фадеев прямо, честно и откровенно в ответ: «Я был в запое, товарищ Сталин». Сталин: «И сколько у вас это длится?». Фадеев: «Ну, неделю, полторы». Сталин: «А нельзя ли по-большевистски в два-три дня укладывать это мероприятие?»

Материалы к лекции